Интервью с Тихенко А.И. 1999 года ("Нотариальный вестник, 1999, № 3-4) Диалоги на свободную тему Анатолий Тихенко: "Если решил - не тяни, действуй!" — Как вообще вы стали юристом? Это было случайное стечение обстоятельств или сознательное решение? - У меня в роду были капитаны дальнего плавания, мой прадед был портным. Мать - рабочая. Имеет на грады, даже орден Ленина. Есть такая профессия - стерженщик... - Вполне женская профессия. - Да, вполне. Отец у меня тоже из рабочих, машинист крана на железной дороге. Воевал. Сложением я пошел в них. А вот профессия - не от предков. Мой выбор в большей степени за меня сделал мой спортивный тренер. - Вот уж неожиданно! - А в жизни все неожиданно. В спортивной школе, в Москве, я занимался легкой атлетикой. Выступал в сборной города. Тренером моим была Галина Николаевна Некрасова, выдающаяся спортсменка, которая была в сбор ной Советского Союза, вместе с Надеждой Чижовой защищала нашу страну на всех самых высоких соревнованиях. И вот она, как-то посмотрев на меня, а был я тогда в 10 классе, такого же, как и сейчас, телосложения, рост у меня был уже 182 см и вес порядка 90 кг, она посмотрела и сказала: "Анатолий, я тебе честно скажу, из тебя великий спортсмен не получится. Ты станешь мастером спорта, по тратишь много энергии, времени, но останешься только лишь мастером спорта. Это цель жизни? Подумай". - А что может быть целью жизни? Насколько я понял, средний уровень вас не устраивал. Нужна была верхняя ступень пьедестала почета. - Я не сказал бы так, хотя... - А я не вижу оснований для стеснения. Честолюбие - допустим, не самая большая добродетель. Но все опять же зависит от того, к чему оно прилагается. Вы - лидер. А лидер должен быть именно таким. Иначе он будет плестись сзади, а как же тогда за ним идти? Были вы Президентом палаты. И что было бы, не будь в вас этой самой лидерской черты? Где был бы сейчас нотариат? В каком дальнем окопе? - Со стороны, возможно, виднее. Не мне судить. - Вернемся к профессии. Итак, великий спортсмен из Тихенко... - Не вырисовывался. Школа высшего спортивного мастерства имени братьев Знаменских, в которой я тренировался, оказалась не моим делом. Некрасова мне сказала: "Надо заниматься чем-то другим. Есть такая наука - юриспруденция". После одной из тренировок я собрал вещи, документы... - Вы всегда такой решительный? - А чего тянуть? Если что решено, надо делать. И я поехал поступать в Казанский университет, на юридический факультет. - А исторический прецедент вас не настораживал? Владимир Ильич Ульянов, Александр Федорович Керенский... - Меня их лавры не волновали. А в Казани мне пошли навстречу. Казанский университет имел большие спортивные традиции. Декан юридического факультета Виктор Павлович Малков был поклонником спорта и спортсменов и создавал все условия для того, чтобы у людей, которые учатся на дневном отделении и занимаются спортом, не возникало трудностей с учебным процессом. Он хотел, чтобы юристы были спортивно развитые люди. Сам я родился на Украине, мои родители и сейчас живут там, в городе Сумы, это между Брянском и Курском. Но ко времени окончания университета у меня уже была семья, моя жена жила в Москве, и я, естественно, хотел распределиться туда. Я пришел в Минюст, объяснил ситуацию. И здесь моя жизнь опять начала складываться под воздействием случайностей. Место нотариата в то время было таково, что туда принимали людей или абсолютно молодых, без опыта, еще не оформившихся специалистов или уже весьма преклонных, которые нигде не могли найти себе применения. В то время начальником управления юстиции Москвы был Павел Павлович Морозов. Он сказал: ты мне нравишься, мне нужны молодые энергичные люди, да еще после университета. К сожалению, есть один недостаток -возраст. После университета я не мог стать судьей, так как не хватало лет, не мог работать и в управлении юстиции. Морозов сказал: единственный шанс у меня - стать нотариусом. — И вы им стали. — И я им стал... До этого я ни разу в жизни не был в нотариальной конторе. Так что выбор был скорее вынужденным и в какой-то мере случайным. Сразу же меня определили в 6 Московскую нотариальную контору, на проезде Альминского, дом 3, и там я благополучно от работал в должности государственного нотариуса с 81-го по 84-й год. — Пыльные столы, старые шкафы... — Если как метафора, то - да. Конторе той было лет 20, скопился большой архив. Учила меня уму-разуму старший нотариус Елизавета Марковна Курдовер, 1910 года рождения. Кстати говоря, она еще проработала до 1990 года. Довольно скоро я почувствовал, что упираюсь головой в потолок: все же за плечами был университет, да и место нотариат занимал в на шей жизни весьма скромное. Одним словом, работа превратилась для меня в механическое исполнение обязанностей. И вот как-то само собой родилось предложение перейти работать в Минюст, в отдел нотариата. Исходило оно от Владимира Борисовича Челышева, нынешнего Президента Московской областной палаты. Там работали высококлассные специалисты, у которых я учился. Людмила Юрьевна Швецова, которая практически всю жизнь посвятила нотариату. Че- лышев сыграл определенную роль в становлении меня как нотариуса. Александр Федорович Косыхин, сей час член Верховного Суда, тогда был начальником от дела нотариата. Эти люди сильно повлияли на то, что бы я стал специалистом, управленцем, чтобы мог разбираться в науке управления. Именно они привили мне любовь к нотариату. А в Москве, между прочим, нотариальное дело было наименее привлекательным. — В Москве?! Она же во всем и для всех была образцом и примером. — Да. Образцом и примером той тоталитарной системы, в которой мы жили. Но не для подлинного нотариата, который неотделим от института частной собственности. В Москве не было купли-продажи недвижимости как таковой... Другое еще дело - на периферии. Дома продавали, хоть и без земельных участков, но их сдавали в пользование. Уже тогда я приобрел опыт, который оказался полезен сегодня. В 1984 году я начал консультантом Минюста, в 92-м закончил главным специалистом по вопросам нотариата. Затем - старший нотариус в государственных конторах. А 12 марта 1993 года, в день вступления в силу Основ законодательства о нотариате, я получил приказ о назначении меня на должность частнопрактикующего нотариуса. - А когда вы почувствовали к нотариату вкус и в чем этот вкус был? - Достаточно своеобразный вопрос. Первое время, когда только познаешь дело, пусть даже самое скучное, - терпимо и даже интересно. Потом ты работаешь в уже проложенном русле, но набираешься опыта, навыка, овладеваешь профессией. Тоже нормально. Но еще через какой-то промежуток времени начинаешь чувствовать, что все становится невыносимым. Вот тогда происходит проверка: если находишь новые грани профессии, значит, у тебя есть истинный вкус. Значит, ты не превратишься в робота, который только ставит печати на бумаги. А потом наступает период, когда мучительно думаешь, как все же и в чем тебе реализоваться. - Поиск нового вкуса? - Пусть так. Первые два года в министерстве я себя комфортно чувствовал, а потом началось... Очень много думал, куда бы уйти, где пристроиться. Я по натуре человек энергичный, и мне было непросто. Хотел уйти в предпринимательство, каким-то бизнесом заняться. Но всякий раз в самый последний момент что-то случалось, и я почему-то оставался. Как-то нужно было обратиться к истории российского нотариата. Мне в руки попал прекрасный двухтомник Положения о нотариальной части. Для меня раскрылась вся система нотариата в дореволюционной России. Я вдруг понял, что то, чем ты занимаешься, фантастически важно. И ни кому не известно в нашей стране. Начиналось общение с зарубежными коллегами, открывались большие юридические форумы. Невольно соотносил себя с теми людьми, которые приезжали, осмысливал себя в этом сообществе, искал место в нем. Я их понимал. Они меня понимали. У нас не всегда понимали, а они - понимали. Вот это и дало тот новый заряд, который заставил двигаться дальше. Надо было менять все, что сложи лось за 70 лет в советском нотариате. Нужно было садиться за новый закон. В это время министром юстиции РФ был назначен Николай Васильевич Федоров. Прогрессивный человек, он, действительно, хотел изменить систему, хотел реально что-то сделать, много лично вложил труда не только в нотариат, но во всю правовую систему России. Мы вместе учились, правда, на разных курсах. Жили на одном этаже в общежитии. Все это в какой-то степени помогло найти точки со прикосновения. Сколько суббот и воскресений про вел он со мной и с другими работниками управления юстиции и просто с нотариусами, изучая наши проблемы... Во многом благодаря Федорову всего за два года удалось проект закона превратить в закон. Наступало новое время. От болванчика, призванного ста- вить печати на бумагах, для чего даже не обязательно было иметь высшее юридическое образование, ты становился сначала планировщиком, а потом и сеятелем правового поля. Прежде... Прежде достаточно было прочесть документ, потом его копию и засвидетельствовать, что одно соответствует другому. Вся премудрость. Поставил подпись, печать и внес в реестр. Самое дорогое, что было у человека тогда, это носильные вещи, автомобиль мог быть, больше ничего у людей практически не было. Нечего было оформлять и передавать. - Можно сказать, что благополучный нотариат - показатель благополучного положения общества? - Не можно - только так и нужно говорить. Выстраивались безумные очереди людей за жильем. Очередь поделена на ветеранов, инвалидов войны, труда. И все ходили и доказывали, что тот ветеран, а другой - инвалид. Приходили с кучей документов, а мы только штамповали, что такие документы есть. - То есть человек все равно не был собственником. - Естественно. Он не приобретал, а выпрашивал. Выпросить деньги на строительство дачи, стать в очередь на земельный участок, на квартиру... Вспомните: из этого состояла главным образом жизнь простого советского человека. И свободному нотариусу просто делать было нечего. - В несвободном обществе не может быть свободных институтов. - Совершенно верно. Именно изменение экономической основы общества, переход к рыночным отношениям, либерализация атмосферы в стране - все это востребовало институт латинского нотариата, ибо государственный нотариат не мог решить ни одной из новых проблем. И это нормально, поскольку он не пред назначен для выполнения подобных функций. Документооборот возрастал - но ни людей, ни опыта, ни нужной квалификации. Казенные нотариусы никогда не были заинтересованы в большом количестве клиентов. И только в 1988 году появились условия для возникновения нового нотариата. Это, пожалуй, единственный правовой институт в стране, который за столь короткое время смог сформироваться по классической модели. Была проработана правовая база, всего за два года создан закон. Если начинания в кооперации, в малом бизнесе существовали год, от силы два и разваливались, то нотариат сохранился. Комплексный подход в подготовке закона, участие экспертов из МСЛН, из Германии - все это и создало предпосылки для того, чтобы сегодня этот закон работал эффективно. - Можно ли провести такую аналогию? Подобно нотариату, в свое время так же расправили плечи и СМИ. Но они не стали общественно полезным институтом, скорее даже наоборот. Они стали системой, замкнутой на себя, обслуживающей собственные интересы. Нотариат же - это общественная система, обращенная на людей. Собственно, и СМИ должны были бы быть такими же. - Мне трудно сказать, как там у вас в средствах... Знаю только одно: зачем в принципе нужен был бы нотариат, если бы он приносил вред обществу, вред конкретному человеку? Главная суть нотариата в его публично-правовом назначении, в его превентивной функции. И смысл восстановления этого института - самофинансирование, независимость и беспристрастность при совершении нотариальных действий, личная имущественная ответственность - все это ради защиты имущественных прав граждан. Нотариат не может вредить людям по самой своей природе, по своему предназначению. Я просто не могу представить нотариат в такой роли. Есть отдельные вредные явления, которые как-то могут отражаться на всем сообществе. Параллельные палаты, не законное назначение нотариусов на должность... Но пусть даже и это - пусть параллельная палата, пусть не законное назначение. Но ни палата, ни нотариус не приобретают от этого общественно вредных свойств. Поскольку, повторяю, у нотариата одна-единственная цель: условия договаривающихся сторон должны соответствовать закону. - Когда возникла идея латинского нотариата, нотариальное братство восприняло ее хорошо? В основе своей. - В ходе работы над Основами было всякое. Доходило до смешного. Нотариусы, я уж не говорю про руководителей органов юстиции, настолько не воспринимали эту идею, что были даже сидячие забастовки в Минюсте, нотариусы приходили к зданию Министерства, устраивали пикеты, просили, чтобы оставили госнотариат в крайнем случае на хозрасчете. Но буквально за полгода ситуация растаяла. По-моему, за полгода действия закона только в Москве из 400 государственных нотариусов осталось только 20. Теперь себя никто не мыслит вне латинского нотариата. Но есть большие опасения, что нотариат может вернуться в прежние условия существования. - Как, собственно, возможно и с предстоящими вы борами Президента, но только уже не палаты, а всей России. - Вполне. Хотя, например, в Польше господин Квась- невский, придя к власти и оставаясь коммунистом, не помышлял об отмене частной собственности или, допустим, упразднения нотариата. У нас по-прежнему пытают- ся строить непонятно какой коммунизм, тогда как цивилизованные коммунисты понимают, что нужно жить в правовом мире и по-другому защищать права граждан. Что в принципе общество рано или поздно проснется и не позволит, чтобы над ним измывались, как это принято у нас. Выступает господин Боос и говорит, что у него есть акции в доверительном управлении и что он надеется на то, что их ему потом вернут. Если уж министр не защищен от посягательств на свою собственность, что же говорить гардеробщику из его министерства? Член правительства не уверен в том, что отданную собственность не заберут обратно! А мы как раз и являемся тем инструментом, который призван обеспечить стабильность процесса передачи накопленного имущества от поколения к поколению. Если этого не будет, скажите пожалуйста, зачем человеку иметь собственность? - А зачем ему вообще иметь собственность? - Если у человека ничего не будет, то люмпенское сознание никогда не приведет его в состояние цивилизованности. Собственность необходима, ибо она формирует сознание, мораль человека. Как ею распорядиться - вопрос уже другой. Копить, подобно Гобсеку, - жалкая участь, и такому человеку я не завидую ни в нынешней, ни в будущей жизни. Использовать ее для приумножения общественного блага, для помощи нуждающимся, для достойной жизни собственной и своих близких - как же такую собственность не защитить за коном?! В этом я вижу смысл существования нотариата. А у нас по-прежнему пытаются манипулировать нотариатом. Сегодня одно, завтра другое, послезавтра третье. А в результате пострадает защита прав граждан. - Но вот вы стали Президентом... - Президентом?.. Президентом я еще не стал. Я три года еще поработал нотариусом. А потом получил от некоторых коллег предложение выдвинуть свою кандидатуру. До этого был Виктор Сергеевич Репин. Я хорошо помню эти сложные выборы. Они проходили на пароходике в Речном порту. Выдвигались три кандидатуры - заместитель министра юстиции, ныне покойный Анатолий Михайлович Степанов, в нарушение всех законов и правил, которые в то время существовали; выдвигал свою кандидатуру Геннадий Григорьевич Черемных. Тихенко был третьим... Некоторые сейчас пытаются упрекнуть меня за те выборы: лез, мол, хотел стать президентом. Никуда я не лез. Просто прислушался к мнению тех, кто настойчиво советовал мне сделать это. Они считали, что у меня есть способности руководителя, есть профессиональный опыт... Есть видение того, как нотариат должен развиваться. Если же всерьез ответить на упреки, то скажу вот что. Если бы я "лез", как они говорят, то сразу бы принял предложение. А я выдвинул условия, при соблюдении которых соглашался на эту работу. Они записаны в протоколе того собрания. И действительно, большинством голосов представители региональных палат проголосовали за мою кандидатуру (Из протокола собрания: Черемных получил 13 голосов, Степанов — 19, Тихенко — 29.) Мое решение не было спонтанным. Я глубоко обдумал его, советовался с коллегами. - А вас предлагали не только московские нотариусы? Периферия тоже? - Нет. Периферия ко мне относилась довольно настороженно. Ведь я в нотариальных тусовках не участвовал и хотя очень многих нотариусов знал, "неформально" мало с кем общался. Но у меня было много знакомых, которые работали консультантами в органах юстиции, были руководителями на местах. Значительная часть людей, которых я знал по Министерству юстиции, потом стала руководителями региональных нотариальных палат, еще кем-то... Перед этим я встречался с коллегами из разных ведомств, интересовался, будут ли они меня поддерживать в работе, консультировать, оказывать помощь... То есть я готовился к возможной предстоящей работе, чтобы не прийти на пустое место. К тому же, и я об этом сказал, у меня была команда сотрудников и единомышленников, которые буквально на следующий день могут прийти и начать работать. И в конце концов, после многочисленных консультаций, я принял решение... А потом решение уже должны были принять полномочные представители регионов. После чего вся моя нотариальная контора оставила свою прежнюю работу и дружно снялась с места, чтобы переместиться в Бобров переулок, дом 6, строение 3. - А Черемных тогда кем был? - Он был нотариусом города Москвы и членом Правления Федеральной нотариальной палаты. - Это еще Репинского призыва. - Да. История создания палаты мне не очень хорошо известна. Собрались вроде представители, кажется, 15 региональных палат, создали палату, избрали Президента... - Репина. - И Правление, и, в частности, Геннадия Григорьевича. - А в Президенты его кто выдвигал? - Он тоже, конечно, не сам выдвигался. Его тоже, как и меня, рекомендовали определенные люди, естественно, заинтересованные в его приходе. Кто-то, кажется Екатеринбург, предложил меня. Кто-то - Черемных. А оппозиция в лице Марии Ивановны - действующего замминистра Степанова. - Вы сказали: вопреки закону. Почему? - Он никогда не работал нотариусом. Тем не менее, он тоже дал согласие, но, увы, не набрал нужного количества голосов. Некоторые, правда, поняли мои условия так, что я приду и через шесть месяцев приму закон о нотариате, а сейчас ставят в вину, что я не сдержал слова. Вы же понимаете, что мало-мальски разумный человек не может дать такого обещания. Мы должны были подготовить проект закона, и не в течение шести месяцев. Я требовал изменить состав Правления, чтобы это был рабочий орган, а не гастроли представителей с мест. А рабочий орган должен состоять из пяти-шести человек, больше никто не нужен. Помните, в советские времена было пятнадцать заместителей Председателя Президиума Верховного Совета СССР, чтобы не обидеть ни одну из республик? Кому это нужно на деле? Я требовал не ограничивать в течение полугода Президента, в рамках сметы, разумеется, в средствах для привлечения к работе специалистов, консультантов, ученых. Президент лично определяет штат Палаты и должностные оклады. И тогда решили: если Тихенко избирают, тем самым принимаются и все его условия. Вот с того момента и начались мои мытарства. - И появились заклятые друзья. - И это тоже. - А в каком состоянии вы увидели тогда нотариальное сообщество? - Сообщества в подлинном смысле тогда еще не было. Оно только начинает создаваться. В то время люди спокойно приходили на собрания в нетрезвом виде, кричали, шумели. Хотели - не приходили, когда хотели -уходили... Это было какое-то сборище непрофессионалов. Уважение, этика... эти понятия словно бы и не существовали. Ни концепции, ни идеи развития нотариата. Опять же, с моей точки зрения. Это была очень разношерстная группа людей, которые вроде бы имели отдаленное отношение к нотариату. Многим мои идеи были тогда непонятны, отношение ко мне изменилось за последние годы, может быть, только из-за того, что стали видны какие-то конкретные результаты. - Можно их назвать? - Во-первых, из-за той ситуации, которая существо вала и пока еще существует в России, нотариата могло бы уже просто не быть. Решения Конституционного Суда по Пенсионному фонду. Пресловутые двадцать восемь процентов. Можно себе представить? Одна треть дохода! Решение Верховного Суда по медицинскому страхованию. Это четыре процента от тех доходов, которые имели нотариусы. Об отнесении к затратам сумм членских взносов нотариусов в региональные палаты. Сегодня это вычитается из доходов. То есть, меняется налогооблагаемая база в пользу нотариусов. Страхование профессиональной ответственности тоже вычитается. Это только блок экономический. Эффект огромный. В это время возникла ситуация с параллельными палатами. Со статусом самого нотариата. То есть часть людей попыталась развалить сообщество изнутри, придав ему не публично-правовой характер, а общественный, добровольный. Нам удалось доказать, что такой ситуации быть не может. Отношения, скажем, с Министерством юстиции... - Это действительно больной вопрос? Или все же надуманный? - Я не могу назвать его полностью надуманным. С 1984 года, с момента моего прихода в Министерство юстиции, там, по-моему, уже девятый министр. Одно это само по себе ненормально. Могут ли нормально решаться вопросы, завязанные на временщике, хотя бы отношения с нотариатом? Отсюда, естественно, и пестрая окраска стратегий. Одни ратуют за то, чтобы обострять отношения и дальше, провоцировать развитие негативных процессов. Другие, и мы в том числе, стремимся всячески налаживать контакты, вводить отношения в конструктивное, рабочее русло, и на этом пути, надо сказать, уже немало достижений. Если строить деловые отношения на основе личных, ничего путного из этого не выйдет. Поэтому в баню я с ними не хожу, детей их не крещу, никаких личных дел с ними не имею, в совместных коммерческих проектах не участвую. У меня только деловые отношения, и это мой принцип. Одним это нравится, другим - нет. К тому же я упорно отстаиваю позиции, присущие только независимому нотариату латинского типа. И сегодня все еще есть не отдельные нотариусы, но целые палаты, которые пытаются убедить меня и моих соратников в том, что с Министерством юстиции никаких отношений иметь не следует. Я никак не могу разделить эту точку зрения. На отчетном собрании выступала Оксана Викторовна Сарайкина, один из руководящих работников Министерства, и пыталась убедить зал, что и Сучкова, и Тихенко - это специалисты, что она без них ни одного серьезного вопроса не рассматривает и что им за это огромное спасибо... А иные из моих коллег, к сожалению, знают один лозунг - долой! Ну сколько можно разрушать?.. Тот же господин Бугрей бросает реплику Сарайкиной: мы вам не верим! Куда это годится?! Выходит Геннадий Григорьевич и начинает рас сказывать, что мы, мол, никаких отношений с Министерством юстиции не поддерживаем. Что я могу на это сказать?.. Мы вместе работаем в Совете по совершенствованию законодательства и судебной реформе, изо дня в день из Министерства приходят два человека, помимо этого, на неделе мы еще два-три раза встречаемся в связи с Инструкцией по совершению нотариальных действий, обсуждаем, приглашаем нотариусов... Я не понимаю, каким еще должно быть сотрудничество или почему его не должно быть вообще. На такого рода сотрудничество, как совместное участие в каких-то фондах, я никогда не пойду. Зачем это нужно? Чтобы потом давать свидетельские показания в суде в связи с их деятельностью? Нотариат - это публично-правовой, государственный институт, и он, как никто другой, должен придерживаться буквы закона. Это независимый институт, и он не вправе заниматься никакой иной деятельностью, кроме нотариальной. Да, многим это не нравится, в том числе и некоторым министрам. Но века министру -один год, а мы хотим существовать всегда. Поэтому мы всегда будем привержены независимой политике, не будем примыкать ни к министру, ни к заму министра, и все наши отношения со всеми ведомствами основаны на принципе только делового сотрудничества. Может быть, как человек, я бы и не возражал, чтобы у меня сложились дружеские отношения с каким-то министром юстиции, но не сложились, и что теперь делать? -А что конкретно стало результатом взаимодействия с Минюстом? - За три года у нас было три процесса в Верховном Суде, мы их выиграли. Минюст не пригласил нас к участию в деле о лицензировании нотариальной деятельности, и они проиграли. Если говорить о проекте закона, то надо признать, что наши и министерские представления о принципах организации деятельности нотариусов находились на разных полюсах. Мы расходились по таким важнейшим вопросам: независимость нотариуса, роль палат (Министерство настаивало, что не надо с ними считаться при проведении конкурсов, определении количества должностей, при написании различного рода инструкций и т.д.), долгое время Министерство юстиции отстаивало позиции и провоцировало создание вторых, параллельных палат в стране. В Конституционном Суде мы в конечном итоге добились того, что региональные палаты были признаны публично-правовым институтом. Все это -достаточно серьезные вопросы, расхождения по которым могло бы привести к глубокой конфронтации. Но, по счастью, этого не произошло, мы добились сближения наших точек зрения, идя навстречу друг другу, но не для того, чтобы столкнуться лоб в лоб. В итоге за эти три года мы отстояли наши основополагающие принципы - публично-правовой характер института нотариата, независимость нотариусов, и от Министерства юстиции в том числе. Мы по-прежнему считаем, что прекращать полномочия нотариуса может только суд, а Министерство считает, что при них можно создать комиссию из трех человек, которая принимала бы решение. - Исторический опыт к тому же имеется. - Вот именно. Зачем ходить по судам, что-то доказывать? Сталинскую тройку возродить - и все дела. - И как же с этим вопросом? - Пока не соглашаются. Но я никогда не стану на эту точку зрения. Вообще меня трудно сдвинуть с места, если я этого не хочу. Когда меня избирали Президентом, я сказал коллегам, что буду с вами до тех пор, пока будут совпадать наши убеждения и идеалы. Например, помогать набивать карманы я не буду, не для того сюда приходим. Институт нотариата - только инструмент для защиты интересов людей. А материальное благополучие нотариусов - всего лишь естественный показатель качества работы этого института, но никак не самоцель. Наши противоречия с Министерством юстиции тоже в какой-то степени от этого корня. И все же я никак и никогда не смогу согласиться с теми, кто утверждает, что мы ничего не достигли во взаимодействии с Министерством юстиции. Эти три года тесных контактов кардинальным образом изменили отношение должностных лиц Минюста к институту нотариата. И не только в силу собственного понимания, но и в результате судебного принуждения, через Постановления Конституционного Суда. Нет, еще далеко не все так гладко, как хотелось бы. Мы не можем согласиться с их позицией, что каждый субъект Федерации должен сам выбирать организационную форму нотариата. Мы считаем, что это - сепаратистская тенденция, которая развалит единство правовой защищенности людей в едином российском пространстве, ибо независимый нотариат будет служить людям иначе, чем государственный. Если придет кто-то другой, кто согласится с этой позицией, - что ж... Но тогда это будет совсем другой нотариат, не латинского типа, не беспристрастный, не тот, который нужен людям. Это будет нотариат в интересах чиновничества, определенного круга людей, в интересах государства. А мы с этим абсолютно не согласны. - А Министерство юстиции? В чем оно оказало на вас влияние? - Если говорить о каких-то основополагающих принципах нотариата латинского типа, ничего нового Минюст нам не открыл. Надеюсь, они не обидятся за эти слова, но латинский нотариат возник задолго до российского министерства. Естественно, мы учли много их замечаний и по деятельности нотариусов, и в отношении проверок, и в отношении передачи дел в суд мы предоставили им это право, и много других вопросов. Но главное не это. Главное - и так надлежит быть всегда - дело, которому служишь, при всех условиях должно быть выше личных интересов и амбиций. Собеседником был Павел ДЕМИДОВ См. также Статьи и выступления Тихенко А.И.